Неточные совпадения
Жизнь наша опять потекла прежним порядком. Ранним утром всякий занимался чем-нибудь в своей комнате: кто приводил в порядок коллекцию собранных
растений, животных и минералов, кто записывал виденное и слышанное, другие читали описание Капской колонии. После тиффинга все расходились по городу и окрестностям, потом обедали, потом смотрели на «картинку» и шли спать.
О будущей
жизни он тоже никогда не думал, в глубине души нося то унаследованное им от предков твердое, спокойное убеждение, общее всем земледельцам, что как в мире животных и
растений ничто не кончается, а постоянно переделывается от одной формы в другую — навоз в зерно, зерно в курицу, головастик в лягушку, червяк в бабочку, желудь в дуб, так и человек не уничтожается, но только изменяется.
Вегетационный период почти что кончился. Большинство цветковых
растений завяло, и только в некоторых еще теплилась
жизнь. К числу последних относились: анафалис жемчужный, у которого листья с исподней стороны войлочные; особый вид астры, с темным пушистым стеблем и чешуйчатой фиолетовой корзинкой; затем заячье ушко — зонтичное
растение, имеющее на листьях выпуклые дугообразные жилки, и, наконец, черемша с листьями, как у ландыша.
Леса. — Содержимое котомки Дерсу. — Приспособленность к
жизни в тайге. — Поляны Сяень-Лаза. — Родные могилы. — Заживо погребенные. — Река Поугоу. — Барсук. — Нападение шершней. — Лекарственное
растение
Я помогал ему, как мог. Мало-помалу земля стала отваливаться, и через несколько минут корень можно было рассмотреть. Он был длиною 11 см, с двумя концами, значит — мужской. Та к вот каков этот женьшень, излечивающий все недуги и возвращающий старческому телу молодую бодрость
жизни! Дерсу отрезал
растение, уложил его вместе с корнем в мох и завернул в бересту. После этого он помолился, затем надел свою котомку, взял ружье и сошки и сказал...
Ей-богу, я хотел бы на несколько дней сделаться лошадью,
растением или рыбой или побыть женщиной и испытать роды; я бы хотел пожить внутренней
жизнью и посмотреть на мир глазами каждого человека, которого встречаю.
«Экое разрушительное, жестокое существо человек, сколько уничтожил разнообразных живых существ,
растений для поддержания своей
жизни», — думал я, невольно отыскивая чего-нибудь живого среди этого мертвого черного поля.
Но между положением людей в то время и в наше время та же разница, какая бывает для
растений между последними днями осени и первыми днями весны. Там, в осенней природе, внешняя безжизненность соответствует внутреннему состоянию замирания; здесь же, весною, внешняя безжизненность находится в самом резком противоречии с состоянием внутреннего оживления и перехода к новой форме
жизни.
В общем я все-таки относился снисходительно к попыткам
растений приобщиться к процессу
жизни.
И блеск и
жизнь и шум листов,
Стозвучный говор голосов,
Дыханье тысячи
растений!
Кроме того, шум и движение животных напоминают нам шум и движение человеческой
жизни; до некоторой степени напоминают о ней шелест
растений, качанье их ветвей, вечно колеблющиеся листочки их, — вот другой источник красоты для нас в растительном и животном царстве; пейзаж прекрасен тогда, когда оживлен.
Не нужно подробно говорить и о том, что в
растениях нам нравится свежесть цвета и роскошность, богатство форм, обнаруживающие богатую силами, свежую
жизнь. Увядающее
растение нехорошо;
растение, в котором мало жизненных соков, нехорошо.
Все трепещет
жизнью, все проникнуто ею; каждая травка, каждое
растение издает какой-то шелест, сливающийся в стройную, нежную гармонию; все, на что устремляются взоры, наполняет душу радостным, непостижимо прекрасным чувством.
Какое одушевление придают они природе, только что просыпающейся к
жизни после жестокой, продолжительной зимы, когда почти нет еще ни зеленой травы, ни листьев, когда вид голых деревьев и увядшей прошлогодней осенней растительности был бы очень печален, если б благодатное тепло и мысль, что скоро все зазеленеет, зацветет, что жизненные соки уже текут из корней вверх по стволам и ветвям древесным, что ростки молодых трав и
растений уже пробиваются из согретой влажной земли, — не успокоивала, не веселила сердца человеческого.
Растения стояли и слушали вой ветра и вспоминали иной ветер, теплый, влажный, дававший им
жизнь и здоровье.
Даже в эту погоду, когда кругом все стояло безжизненным и грустным, зеркальные стекла дома сияли, и тропические
растения, отчетливо видные, казались молодыми, свежими и радостными, точно для них никогда не умирала весна и сами они обладали тайной вечнозеленой
жизни.
И путь, которым приобретается это благо, до такой степени ясен, убедителен и несомненен, что раз человек понял его и потому познал то, в чем зло и в чем благо его
жизни, он уже никак не может сознательно делать то, в чем он видит зло своей
жизни, и не делать того, в чем он видит истинное благо ее, точно так же, как вода не может не течь книзу или
растение не стремиться к свету.
Как земля украшается прекрасными
растениями, которые она производит, так же украшается и тот, в душе которого живет владыка
жизни.
При этом возделывании и при той любви, которая нужна при этом к животным и
растениям, лучше всего понимает человек свою
жизнь и проживает ее.
Всюду вокруг эта близкая, родная душа, единая
жизнь, — в людях, в животных, даже в
растениях, — «веселы были
растения», — даже в самой земле: «земля живет несомненною, живою, теплою
жизнью, как и все мы, взятые от земли».
Вокруг человека — огромное море
жизни: животные,
растения. У них нет рассудка, они не умеют говорить. Но в них есть самое важное, что и в человеке важнее рассудка и слов.
Они берут нежнейший прекраснейший цветок
жизни, зарывают его в землю и говорят: вот что должно быть корнем
растения.
О будущей
жизни он тоже никогда не думал, в глубине души неся то унаследованное им от предков твердое, спокойное убеждение, общее всем земледельцам, что, как в мире животных и
растений ничто не кончается, а постоянно переделывается от одной формы в другую, — навоз в зерно, зерно в курицу, головастик в лягушку, желудь в дуб, — так и человек не уничтожается, но только изменяется.
И не только в животных есть для Толстого эта тайная, но близкая человеку
жизнь. Есть она и в
растениях.
Жизнь перестает быть связанной с землей, с
растениями, с животными и делается связанной с машиной, с новой действительностью, которая представляется нам не Богом сотворенной.
Другой разряд особенно распространенных в наше время рассуждений, при которых уже совершенно теряется из вида единственный предмет познания, такой: рассматривая человека, как предмет наблюдения, мы видим, говорят ученые, что он так же питается, ростет, плодится, стареется и умирает, как и всякое животное: но некоторые явления — психические (так они называют их) — мешают точности наблюдений, представляют слишком большую сложность, и потому, чтобы лучше понять человека, будем рассматривать его
жизнь сперва в более простых проявлениях, подобных тем, которые мы видим в лишенных этой психической деятельности животных и
растениях.
А так как законы животных проще, чем законы
жизни человека, а законы
растений еще проще, а законы вещества еще проще, то и исследования надо основывать на самом простом — на законах вещества.
Изучение законов, управляющих существованием животных,
растений и вещества, не только полезно, но необходимо для уяснения закона
жизни человека, но только тогда, когда изучение это имеет целью главный предмет познания человеческого: уяснение закона разума.
И они изучают в человеке то, что происходит и в мертвом веществе, и в
растении, и в животном, предполагая, что уяснение законов явлений, сопутствующих
жизни человека, может уяснить им самую
жизнь человека.
Жизнь миров, земли, человека, животного,
растения имеет свои законы, и мы изучаем их, мы исследуем происхождение миров и человека, животных и
растений, и всего вещества; мы исследуем и то, что ожидает миры, как остынет солнце и т. п., и что было и будет с человеком и со всяким животным и
растением.
Растения, насекомые, животные, подчиняясь своему закону, живут блаженной, радостной, спокойной
жизнью.
Различие для нас рождения разумного сознания от видимого нами плотского зарождения в том, что, тогда как в плотском рождении мы видим во времени и пространстве, из чего и как и когда и что рождается из зародыша, знаем, что зерно есть плод, что из зерна при известных условиях выйдет
растение, что на нем будет цвет и потом плод такой же, как зерно (в глазах наших совершается весь круговорот
жизни), — рост разумного сознания мы не видим во времени, не видим круговорота его.
И вот ложное учение, подставив под понятие всей
жизни человека, известной ему в его сознании, видимую часть ее — животное существование, — начинает изучать эти видимые явления сначала в животном человеке, потом в животных вообще, потом в
растениях, потом в веществе, постоянно утверждая при этом, что изучаются не некоторые проявления, а сама
жизнь.
Наблюдения так сложны, так многообразны, так запутанны, так много времени и усилия тратится на них, что люди понемногу забывают о первоначальной ошибке признания части предмета за весь предмет и под конец вполне убеждаются, что изучение видимых свойств вещества,
растений и животных и есть изучение самой
жизни, той
жизни, которая, познается человеком только в его сознании.
Благо
жизни такого человека в любви, как благо
растения в свете, и потому, как ничем незакрытое,
растение не может спрашивать и не спрашивает, в какую сторону ему расти, и хорош ли свет, не подождать ли ему другого, лучшего, а берет тот единый свет, который есть в мире, и тянется к нему, — так и отрекшийся от блага личности человек не рассуждает о том, что ему отдать из отнятого от других людей и каким любимым существам, и нет ли какой еще лучшей любви, чем та, которая заявляет требования, — а отдает себя, свое существование той любви, которая доступна ему и есть перед ним.
Для этого мы будем рассматривать
жизнь животных и
растений вообще.
Жизнь человеческая представляется неразрывно связанной с двумя видами существования, которые она включает в себя: существование животных и
растений (организмов) и существование вещества.
Если же бы мы не знали, что лошадь желает себе своего и человек своего блага, что того желает каждая отдельная лошадь в табуне, что того блага себе желает каждая птица, козявка, дерево, трава, мы не видели бы отдельности существ, а не видя отдельности, никогда не могли бы понять ничего живого: и полк кавалеристов, и стадо, и птицы, и несекомыя, и
растения — всё бы было как волны на море, и весь мир сливался бы для нас в одно безразличное движение, в котором мы никак не могли бы найти
жизнь.
Чтобы понять
жизнь человека, т. е. тот закон, которому для блага человека должна быть подчинена его животная личность, люди рассматривают: или историческое существование, но не
жизнь человека, или несознаваемое человеком, но только видимое ему подчинение и животного, и
растения, и вещества разным законам, т. е. делают то же, что бы делали люди, изучающие положение неизвестных им предметов для того, чтобы найдти ту неизвестную цель, которой им нужно следовать.
Разум для человека тот закон, по которому совершается его
жизнь, — такой же закон, как и тот закон для животного, по которому оно питается и плодится, — как и тот закон для
растения, по которому растет, цветет трава, дерево, — как и тот закон для небесного тела, по которому движутся земля и светила.
На смену стареющих и уходящих на покой звезд и звездочек полусвета, вроде «волоокой» Доры, и их усердных наперсников, вроде Перелешина, на почве экономических и нравственных условий современной
жизни произрастают свежие подобные им отпрыски растений-паразитов, питающихся грязной болотной водой, скрытой под роскошным, цветущим, благоухающим лугом, каковым для поверхностного наблюдателя является наш «веселый свет».
Эти паразитные
растения быстро цветут и скоро отцветают. Болотная вода окрашивает их в яркие краски, но в них-то и скрывается яд, подкашивающий их молодую
жизнь.
Одно из первых и всеми признаваемых условий счастия есть
жизнь такая, при которой не нарушена связь человека с природой, т. е.
жизнь под открытым небом, при свете солнца, при свежем воздухе; общение с землей,
растениями, животными.
Дети его вырастают и продолжают его
жизнь, которая, не прерываясь, ведется от поколения к поколениям, точно так же, как ведется все в мире существующее; камни, земля, металлы,
растения, звери, светила и всё в мире.